Матвей Гончаров: “Доклад Уполномоченного по правам человека необходимо проанализировать всем органам власти!”



alttext

Матвей Гончаров, исполнительный директор Фонда поддержки пострадавших от преступлений

В Докладе Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации затронуто множество проблем из правоприменительной практики, значительная часть из которых не получает своего должного решения на протяжении существования современного российского государства.

Но часть правовых проблем, попыток ее решения или отсутствия таковых, была заложена еще в советские времена, когда было определенное отношение к ключевым фигурам уголовного процесса. Развал Союза под знаменем борьбы с наследием советской жестокой карательной уголовной системы зародил курс на либерализацию уголовного законодательства, широкий размах которого случился в последние годы. При этом данный процесс гипертрофировал, как мне представляется, саму центральную уголовно-правовую идею, в которой основа всего – это охрана человека, его жизни, здоровья, интересов и собственности. На потенциального преступника же, с одной стороны, направлена предупредительная сила уголовного закона, а с другой стороны, на состоявшегося – репрессивно-принудительная.

А что мы видим? Как и куда пошла современная уголовно-правовая дума нашего законодателя, в отличие от научной уголовно-правой мысли? Вся центростремительная сила уголовного закона сосредоточена только на фигуре лица, которое совершило деяние. Преступник – он и предмет правого изучения, и объект уголовно-правового воздействия. Постоянный процесс пенализации уголовных деяний – яркое тому подтверждение. При этом мы постоянно наблюдаем, что фактическая наказуемость часто расходится с той, которую определил законодатель. Этому способствовали многочисленные этапы гуманизации уголовного законодательства, предусматривающие отмену как нижних пределов лишения свободы значительной части уголовных деяний, так и, например, особые дискреционные полномочия суда. Что мы получили? Правильно: завалы суда, нарушение процессуальных сроков, диаметрально противоположные приговоры, скандалы, последующие расследования и, как следствие – человеческие трагедии и неприятие приговоров, как со стороны потерпевших, так и со стороны осужденных. Даже те реализованные шаги в сторону здравого смысла, которые и давались с таким трудом, не смогли пока преломить господствующую идеологическую тенденцию и потерпевшему все отводится только вспомогательная роль, поставленная на службу в части покарания преступника. И не надо тут апеллировать к соотнесению строк в соответствующих статьях Уголовного кодекса, мол, у кого больше. Тут по смыслу, а не двум определяющим статьям УК РФ.

Да что говорить, когда в самой Конституции Российской Федерации, да простят меня за не юридический подход, статья о потерпевшем затеряна в череде статей про гарантированные права для задержанных, заключенных, подозреваемых, обвиняемых, подсудимых и осужденных.

Поэтому в России, как справедливо отмечает Уполномоченный по правам человека, «ранее активно продвигавшаяся с участием правоохранительных органов, депутатов разного уровня и институтов гражданского общества тема оказания помощи жертвам преступления постепенно сошла на нет». Кому захочется почти самостоятельно толкать воз в гору. А без нужной политической воли для многих и вообще смысла нет, даже ради собственного пиара. Лучше прибиться к неолиберальному законодательному течению, в котором совершенно очевидны стоящие задачи, но с далеко идущими последствиями для страны. Но очевидны ли истинные цели? Cui bono fuerit?

Бесспорно, положение человека в России, находящегося в местах лишения свободы, требует объективного и принципиального улучшения, приведения к стандартам и нормам современного правового цивилизованного государства. И именно поэтому в России значительно количество общественных и некоммерческих организаций занимается заключенными, осуществляя, как минимум, функцию общественного контроля. И это правильно. Но на этом фоне в России «в настоящее время отмечается чрезвычайно низкий интерес НКО правозащитной направленности, а также правозащитников, действующих самостоятельно, к данной проблеме» – из Доклада применительно к проблеме защиты прав потерпевших от преступлений.

Поэтому мы благодарны, что целый ряд проблем нашел свое место в Докладе, получил соответствующую правовую оценку и рекомендации органам власти. Это касается:

– случаев нарушения прав заявителей, пострадавших от преступления;

– должной неурегулированности права заявителей на ознакомление с материалами проверки по их сообщениям о преступлении;

– необоснованного отказа в ознакомлении с материалами процессуальной проверки в связи с ошибочным толкованием ч. 5 ст. 30 Федерального закона «О полиции» и фееричной отсылкой сотрудниками полиции к положениям закона «О персональных данных», которые НЕ содержат ограничений права заявителя на ознакомление с материалами, послужившими основанием для вынесения постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, на что правоприменителям ПРЯМО указывал Конституционный Суд Российской Федерации;

– ненадлежащего расследования органами дознания и предварительного следствия уголовных дел, а также их незаконного прекращения;

и, конечно,

– проблемы ненадлежащего возмещения материального ущерба, последующей реабилитации, которой в нашей стране, как хоть какого-то подобия системы, просто нет.

Что касается отсылки правоохранителями на защиту персональных данных, то, когда по одному из пострадавших получили подобный ответ, мы вначале даже не сильно поверили в действительность самого документа. Это просто абсурд. Но, когда мы стали с регулярностью получать подобные отписки из различных территориальных подразделений системы МВД России, пришлось в это поверить. Тут к месту будет упомянуть выступление Председателя Правительства Российской Федерации Дмитрия Медведева на Международном юридическом форуме, когда он в своей речи о симбиозе права и высоких технологий отметил, что «надо уметь интерпретировать действующие нормы так, чтобы именно право оставалось главным способом разрешения конфликтов в нашем обществе на любом уровне. Право – это именно тот инструмент, который позволяет устанавливать равновесие между традицией и модернизацией в глобальном мире», а чуть далее по тексту упомянул, что «мы живём в эпоху так называемого умного права, от которого ждут гибкости, чётких формулировок». Все как бы оно так, но, как мне представляется, сам Закон, его положения, должны быть не гибкими и четкими одновременно, а настолько однозначными для понимания и применения – насколько это вообще возможно, чтобы у правоприменителей, в нашей то действительности, не было люфтов и вариантов на интерпретацию, создание таких вот ошеломительных традиций, грубым образом нарушающих права граждан.

Я надеюсь, что положения доклада будут внимательно изучены и проанализированы в профильных комитетах Государственной Думы, тем более, что ряд депутатов нынешнего созыва ранее активно занимавшихся проблемой защиты прав пострадавших от преступлений, но в силу разных факторов, эту тему забросивших.

Мы всегда готовы и открыты к сотрудничеству и будем безмерно рады, если многолетний опыт работы и предложения Фонда будут востребованы.

ФПП